Нильс Хаген - Охота на викинга [роман]
![Нильс Хаген - Охота на викинга [роман]](/uploads/posts/books/126886/126886.jpg)
Нильс Хаген - Охота на викинга [роман] краткое содержание
Нильс Хаген
Охота на викинга
Роман основан на реальных событиях. Некоторые имена и географические названия изменены.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1
Луна в России похожа на студентку, смешливую девушку с короткой стрижкой. У нас в Дании она другая. Мне с детства казалось, что Луна один в один копия тетушки Марты, жены дяди Ульрика, брата моей матери.
Тетушка Марта была толстая и все время пекла маргариновое печенье для благотворительных ярмарок, потому что состояла в огромном количестве всевозможных организаций, помогающих малоимущим, иммигрантам, сиротам, инвалидам и жертвам бедствий в странах третьего и четвертого мира. Мои родители говорили, что это из-за того, что у тетушки Марты нет детей. Так или иначе, но луна у меня всегда ассоциировалась с нею. Всегда — пока я не приехал в Россию.
Я включаю планшет и открываю фотографии своей семьи. Отец, мать, сестры, дедушка… Отчего-то мне кажется, что фотографии на экране выглядят неестественно. Настоящая фотография должна быть напечатана на бумаге. Тогда она становится вещью, предметом, который можно повесить на стену, заключить в раму, преподнести в подарок… А на экране монитора — или того же планшета — это просто картинка, время жизни которой — мгновения.
Интересно, что русские называют планшеты айпадами. Любые, не важно, какая компания их произвела. Они вообще любят множить сущности, а их бритва Оккама заржавела где-то на полке в чулане. Например, здесь называют все хетчбэки Волжского автозавода «Жигулями», хотя такое название носила только одна модель — ВАЗ-2101, я проверял специально. Все копиры у них — ксероксы, а все планшеты — айпады. Зато доллар имеет здесь такое великое множество наименований, что их приходится записывать, чтобы не путаться. Я даже завел отдельный файл, который постоянно пополняется. Вот как он выглядит на сегодняшний день: доллар — это зеленый, зелень, зеленка, зеленый рубль, твердач, американский рубль, грин, гринбек, бакс, бакинский, баксис, бабаха, уе, уешка, убитый енот, узбекский еж и долларевич. И если долларевича, зелень, грин и даже твердача я еще могу объяснить, то при чем тут узбекский еж? Это определенно выше моего понимания.
Я изучаю русский язык четвертый год, я знаю много слов, почти не делаю ошибок в построении предложений, освоил сленг и ругательства, но этот язык, как и этот народ, буквально каждый день преподносит все новые сюрпризы.
Сюрпризы… подарки… Завтра у меня день рождения. Дома, когда я был маленьким, мама делала в этот день эблескивер,[1] как будто бы на дворе декабрь. Дедушка ворчал, что это кощунство, но ел с удовольствием — у мамы золотые руки. Вообще с родителями мне повезло. Они познакомились в знаменитой коммуне хиппи «Вольный город Христиания» в 1975 году. У отца была своя группа, он играл на бас-гитаре и пел — свои и чужие песни. Отец дружил с Якобом Лудвигсеном, ездил на фестиваль Вудсток, на настоящий, в шестьдесят девятом, выступал за свободную любовь и жил в старых казармах. Я видел фотографии — у него тогда была борода, волосы до плеч, а на груди болтался медный кальян для марихуаны.
Мама оказалась в «Христиании» случайно — в их школе проводили благотворительный ужин для ветеранов Первой мировой войны, и ее отправили отнести приглашение какому-то старику-артиллеристу. Одноклассники решили подшутить и подсунули маме вместо адреса артиллериста адрес старых казарм в «Христиании».
Когда мама заглянула туда, шла репетиция. Отец — а он у меня почти двухметрового роста — расхаживал по импровизированной сцене и ругался на своих музыкантов. Увидев мать, он гаркнул и на нее: «Эй, девчонка! Или садись за клавиши, или убирайся!»
Мама хорошо играла на фортепьяно — бабушка с дедушкой вообще дали ей неплохое образование, потратив на это кучу денег, а уж решительность маме досталась бесплатно, по наследству.
Она села за синтезатор и сыграла «В пещере горного короля» Грига. Когда она заканчивала, казармы были набиты битком — большинство хиппи знали толк в Doors и Beaties, тащились от Jefferson Airplane и Grateful Dead, могли наиграть «San-Francisco»[2] на одной струне, но классическую музыку никогда не слышали.
В общем, так они и познакомились.
Хиппи… Если посмотреть на моего старика сейчас, то никто никогда не поверит, что этот благообразный седой мужчина с аккуратной прической, сделавший карьеру муниципального служащего, когда-то был бунтарем, драчуном и спал с десятью девушками одновременно, то есть в одной постели.
Скоро приедет Дмитрий. Он не хиппи, он — хипстер. Пузатый, веселый хипстер с ранней лысиной и пушистыми усами, в кедах «Конверс», в розовой майке, на которой изображен Гай Фокс. Дмитрий заведует в нашем филиале
отделом маркетинга и пиара. Его любимое занятие — придумывать информационные поводы и организовывать брифинги, потому что после брифингов бывают фуршеты. Поесть Дмитрий любит, особенно если за еду не нужно платить. Нет, он не жаден и не беден, любовь к бесплатной еде и выпивке сохранилось у него с тех лет, когда Дмитрий был журналистом и достаточно преуспевающим писателем.
Сам он рассказывает о тех временах со смехом — мол, я был властителем дум, модным беллетристом, и восторженные почитательницы таланта носили меня на руках. Глядя на сто-с-чем-то-килограммовую тушу Дмитрия, я обычно высказываю сомнения в последнем факте, а он начинает нервничать и все время обещает предоставить доказательства в виде фотографий и видеозаписей.
Книжки, которые писал Дмитрий, выходили с яркими целлофанированными обложками, на которых мускулистые красавцы в камуфляже или кевларовой броне, сжимая в одной руке меч, а в другой плазмоган, крушили мутантов, инопланетян и драконов, а к ним льнули полуголые грудастые красотки с зелеными, непременно зелеными глазами. Подобные книги до сих пор продаются во всех магазинах России. Мне иногда кажется, что они размножаются на полках делением, как амебы.
У нас такие книги издавались в восьмидесятые, я тогда был маленьким и помню, как бабушка запрещала мне рассматривать всех этих обложечных барбарелл и суперменов, «чтобы не испортить вкус».
Писательский бизнес в России, судя по рассказам Дмитрия, — дело неблагодарное. Издатели буквально грабят писателей, выплачивая нищенские гонорары, но при этом создают условия для привлечения в отрасль все новых и новых молодых и талантливых авторов, готовых работать за копейки, лишь бы увидеть свой опус напечатанным.
Дмитрий занимал в книжном мире России неплохую нишу, а потом ему это наскучило, по крайней мере так утверждал он сам.
— Понимаешь, — говорил он мне в минуты алкогольной откровенности, — надоело. Я — как воздушный шарик, летел вверх, летел, и вдруг — бац! — потолок. Неба нет, понимаешь? Тогда я плюнул и ушел…
Сравнение небритого сорокалетнего толстяка с воздушным шариком, конечно, забавно, но я списываю это на литературные атавизмы Дмитрия. Как пиарщик он весьма неплох, есть и креатив, и поиск, и стремление к совершенству. С таким человеком мне комфортно работать, а это главное, если хочешь добиться результата.
Я — хочу. Моя цель — сделать наш банковский филиал лучшим в Восточной Европе. Зачем? Не знаю. Наверное, для того чтобы почувствовать удовлетворение от своей работы и жизни. Или от жизни и работы… Впрочем, эти два понятия последние три года для меня слились воедино. Я живу, чтобы работать, и работаю, чтобы жить. Так уж получилось.
Виновата в этом девушка с вишневыми глазами. Ее звали Мархеритта — креолка с французских заморских территорий, не то с Гваделупы, не то с Мартиники. Хотя почему звали? Зовут до сих пор, только уже другие. Я зарекся произносить это имя, слишком больно. Больно даже по прошествии трех лет. Видимо, рана оказалась куда глубже, чем я думал поначалу.
Мархи… Так я называл ее в минуты близости. Нет, не буду сейчас о ней. Может быть, когда-нибудь потом, позже. Продолжу лучше про Дмитрия.
Забросив писательское ремесло, он похудел на пятнадцать килограммов, изменил свои привычки, например, он не пьет теперь коньяк по утрам и всерьез рассчитывает к шестидесяти годам стать вице-президентом по связям с общественностью всего холдинга. Я в него верю. Не только потому, что он мой друг, но и потому, что русским уже давно пора быть в Европе не только пугалами и туристами.
Дмитрий вместе с коллегами из своего отдела подготовил для меня сюрприз. Он так и сказал:
— Шеф, эту днюху ты запомнишь надолго.
Днюха — это он специально. Я хочу выучить русский язык так хорошо, чтобы меня не принимали за иностранца. Для этого мало освоить произношения, научиться образовывать из четырех исходных матерных слов три с лишним
тысячи производных и понять великий сакральный смысл распространенного русского ответа на любой вопрос: «Да нет». Нужно впитать в себя все разнообразие слов, диалектов, неологизмов, впитать нюансы интонаций и эвфемизмы, которые еще необходимо научиться правильно вставлять. Например, я полгода пытался постичь смысл фразы, которую произносит мой заместитель Анатолий, вызывая к себе офис-менеджера:
